Санскрит, индуизм, тантра

Введение
«Крамастотра» представляет собой песнь совершенного почитания, так как не существует лучшего обряда, чем объединение чувственного в свободном Сознании Бхайравы, свободном от любых ограничений. Это также гимн космическому блаженству (джагадананда), и тем более ценно, что поэт редко делает намеки на это блаженство, и однако его постоянное присутствие предугадывается в его произведения. И как бы он не поколебался открыть тому, кто никогда не испытывал сокровенного блаженства, парадоксальную тайну, присущую мистике: это изобилие нектара, которое источает малейшая вещь на этом свете и которое побуждает переливаться через край безграничное блаженство «Я»?
( Collapse )

Жить, «обретаться» в Тантре означает жить во вселенной, которая воспринимается как пронизанная божественной энергией или целым океаном энергии. В эту энергию погружено тело, составляя её часть и отражая её в своей структуре: тело, где присутствуют сверхъестественные силы, божества, одухотворяя его и связывая его с космосом, тело, чья структура и жизнь одновременно божественная и человеческая, при этом данное тело является, кроме того, йогическим телом.
Тантризм и йога в действительности неразделимы. Значение тела в мире тантр на самом деле столь велико, что можно было бы обсуждать любой аспект мира тантризма под углом тела . Впрочем, индийская культура с самого начала отводила телу особое место в своих взглядах на мир и человеческое существо: йога, в частности, служит подтверждением этого. Как гласит старинный текст, освобождение существует только для воплощенного существа. Тантризм, который допускает мирские средства для достижения освобождения, мог только акцентировать эту важность, доводя её до максимума.
( Collapse )

Абхинавагупта поясняет, что божественные существа открывают себя, потому что садхака стал Бхайравой, Владыкой Колеса Сил (śakti-cakreśvara), кулешварой, Господом Воплощенного Космоса. Садхака становится тождественным Бхайраве, который представляет собой одновременно высшее сознание и обнаженного нищего. Эта дуальная тождественность Бхайравы как имеющего антропоморфную форму, так не имеющего ее, или как sakala (составная форма олицетворенного божества) и niṣkala (трансцендентальная форма недвойственного сознания) определяет сложную и недвусмысленную природу значения обретения статуса божества для этой тантрической среды.
( Collapse )

Отличительной чертой тантрической садханы является то, что человек не просто почитает божество, но он сам ощущает себя божеством и воспринимает как божество своего партнера (если речь идет об обряде, который совершает пара). Как сказано в Йогинихридая-тантре: nādevo devam arcayet («да не почитает бога тот, кто сам не является богом»). Поэтому неудивительно, что по вамачарским тантрам разбросаны предписания совершать ритуал в обнаженном виде. Сюда же нередко добавляется требование распустить волосы (заметим, что в иконографическом описании Кали, как было указано выше, нагота и распущенные волосы также стоят рядом). Разумеется, женщина-шакти равным образом должна быть обнажена. Как пишет М. Элиаде, «ритуальная нагота йогини имеет внутреннюю символическую ценность: если в объятьях обнаженной женщины адепт не испытывает тех же потрясающих чувств, которые он переживает при виде космической мистерии, то здесь нет ритуала, а только обыкновенное совокупление…». В Бриханнила-тантре 8.97 и Чиначара-тантре 3.14 садхака должен раздеть свою шакти перед обрядом, а в 8.31 он совершает джапу, «касаясь обнаженной чужой жены» (nagnāṃ para-striyaṃ spṛṣṭvā). В Шактисангама-тантре (IV.4.125–127) речь идет о совершении обряда с двумя обнаженными женщинами. Также часто упоминается созерцание обнаженной женщины, в которой видят проявление Богини.

Из моей новой книги: Книга о любви и вине. Эрос и алкоголь в Индии.

В детские годы я видел себя то орнитологом, то астрономом, то архитектором. Начнем с орнитолога. С ранней поры я очень любил кормить птиц и наблюдать за ними. Зимой повесил кормушку под окном и любовался из окна, как пернатые клюют пшено и крошки белого хлеба. В третьем и четвертом классе даже вел журнал наблюдений, где отмечал, какие птицы прилетали, сколько их было и какая была погода.


Моя священная птица

Помимо этого, я часто кормил пернатых во время прогулок по городу, и карманы у меня беспрестанно были в крошках. ( Collapse )

Сегодня День космонавтики, так что самый повод рассказать о своем давнишнем увлечении. С детства меня занимала тема поиска внеземной жизни и цивилизаций. Мои детские годы пришлись на излет советского периода, и видимо, здесь сыграл свою роль характерный для той поры культ космоса и космонавтов. Я даже рисовал свои проекты звездолетов и мастерил их макеты из картона и бумаги.



В восьмилетнем возрасте мне попалась в руки книга известного астрофизика Шкловского «Вселенная, жизнь, разум». ( Collapse )

Составной частью почитания Деви является церемония калаша-стхапана (kalaśa-sthāpana, установление сосуда, который по форме напоминает горшок, с коротким и узким горлышком). Специально подготовленный сосуд устанавливается в янтре, в него призывается божественное присутствие. Сама церемония установки описывается в Маханирвана-тантре 5.180–205. Часто сосуд с водой или вином посередине янтры является единственным зримым образом почитаемой Деви. Сосуд выступает символом йони – лона Богини и местопребыванием божества, см., например, МНТ. ( Collapse )

В санскритских текстах содержатся представления не только о бескрайности Вселенной и огромных циклах ее существования, но есть даже нечто, напоминающее теорию относительности.
Согласно преданию, содержащемуся в «Хариванше» и во многих пуранах, в том числе и в Девибхагавата-, в далеком прошлом жил царь Ревата, правивший страной Анарта. У него была дочь-красавица Ревати. Царь не знал, какому царевичу отдать в жены свою дочь и решил отправиться к самому богу-творцу Брахме, чтобы спросить его совета. В Девибхагавата-пуране Джанамеджая спрашивает Вьясу, как человек может достичь в этом теле мира Брахмы. На это риши отвечает, что «все миры достижимы для потомков Ману» и приводит примеры Арджуны, пять лет пробывшего на небесах Индры, и Махабхиши, возлюбленного богини Ганги.
Прибыв на Брахмалоку, Ревате вместе с дочерью пришлось недолго подождать, пока смолкнет божественное пение, а затем царь смог задать богу свой вопрос. ( Collapse )

В Махабхарате есть поразительный эпизод, описывающий восхождение Арджуны на небеса. Перед нами открываются картины неизмеримого величия: «…те сияющие (тела), которые отсюда мы наблюдаем в виде звезд и которые, хоть и огромны, из-за удаленности своей (кажутся) крошечными, как огоньки светильников, увидел Пандава во всей красе их, я ярком свечении…» (III.43.29–30).
Разумеется, я далек от фантазий о том, что древние индийцы совершали космические полеты. Для этого потребовалась бы технологическая база, следы которой давно были бы обнаружены археологами. Однако данный эпизод из Махабхараты позволяет судить о том, что индийцы, видимо, путем умозрения еще до н. э., когда складывался великий эпос, пришли к выводу о необъятности просторов Вселенной, огромных размерах звезд и множественности миров.



Индийская космогония, разумеется, развивалась постепенно. ( Collapse )

Последние годы я стал настоящим фанатом французского языка. Завершив работу над Паду, обратился к книге Лилиан Сильбюрн «Hymnes Aux Kali. La Roue Des Energies Divines». Это книга посвящена школе крама. Как известно, в этой школе почитаются группы женских божеств, чья деятельность развертывается в циклических фазах (krama) и чей импульс обеспечивает жизнь космоса одновременно с жизнедеятельностью сознания. Эти фазы: исхождение (sṛṣti), поддержание (sthiti), поглощение (saṃhāra) и неизреченное (anākhya), называемая также фазой Кали (kālī-krama), фазой, где то, что сформировало предыдущие фазы, исчезает в чистом вездесущем сознании. Сюда добавляется пятая фаза, совершенно трансцендентная, фаза чистого Света (bhāsa-krama). Культ крамы включал почитание шестидесяти четырех йогини. Что делает все-таки интересным представленный в краме вариант идеи космического цикла, присущей всему индуизму, так это то, что данный цикл осуществляется не главным божеством, а группами Кали, и то, что он представляется как одновременно человеческий и космический. Пока не знаю, ограничусь ли я переводом первой главы или возьму всю книгу целиком.