Время остановилось, пока я не услышала встревоженный голос моей подруги и спутницы, повторявшей моё имя. Было уже поздно, она устала и хотела вернуться в Бхубанешвар. У меня же не было никаких особых желаний. Я была спокойной и счастливой. Возможно, я бы предпочла остаться там, чтобы заниматься йогой и медитировать в храме или вне его на платформе на берегу пруда.
Отсутствие изображений эротического характера меня заинтриговало, поскольку я прибыла туда в поисках тантрического святилища. Я воображала великолепные фризы в стиле Кхаджурахо или Конарка. Также представляла стены, наполненные образами пар, совокупляющихся в никогда прежде невиданных эротических позах. Меня интересовали магические обряды, которыми славилось это место, и таинственные сексуальные практики, сопровождающиеся внушающим ужас опытом. Однако, после того, что я испытала во время медитации, я почувствовала уважение к стремлению адептов сохранять свои ритуалы и доктрины в полной тайне, доступными только для посвящённых.
Нечто особое произошло со мной в том месте в отсутствии Учителя, наличие которого является основополагающим требованием для достижения знания тайной доктрины – я призвала самих йогини, танцующих на воздухе наставниц вселенной, чтобы они руководили моими шагами и открыли передо мной врата озарения. В последующие дни моё тело бурно реагировало, как если бы каждая его клеточка подверглась процессу полного очищения, что оставило меня совершенно обезвоженной. Мне не удавалось удержать ни одного глотка воды, и единственным моим желанием было непрерывно принимать душ. На протяжении двух дней я постоянно поливала себя водой, пока на третий день не смогла принимать жидкость. Инстинктивно я хотела питаться соком кокосового ореха. В последующие ночи мне снились сны, которые я до сих пор вспоминаю. В одном из них меня проглатывала огромная круглая рыба, и я плавала внутри неё, наблюдая её вены и артерии, перекрещивающиеся и теряющиеся в стенках шара, который, как кажется, был её желудком. Слушая отдалённо звучащие ритмы текущей крови, я поняла, что там текло то, что, как я знала, является сущностью жизни; нечто такое, как пузыри кислорода. В другом сне, когда я собралась пить из кокосового ореха, я чувствовала себя, как если бы меня опорожнили, хотя мои руки продолжали крепко сжимать кокос – как если бы я была в одно и то же время вне и внутри плода. Я ощущала, что хотя и нахожусь вне, я должна буду разбить орех, чтобы освободить личность, скрывающуюся внутри и которой также была я – и которая не имела желания ни выходить, ни оставаться там внутри; просто дала себя поднимать движением внутренних вод.
Что логично, оба сна намекали моему интеллекту, жадному до рациональной структуры, что я пережила нечто вроде инициатического обряда. В моей памяти всплыли труды Мирчи Элиаде об инициациях, обряде и символизме, о священном и профаном. Я вспомнила фразы, где он говорит о религиозном человеке и «его желании находится в «центре», где существует возможность общаться с Богами». «Инициация представляет собой первый шаг к духовному созреванию. В религиозной истории человечества мы постоянно встречаем эту тему: постигший тайны посвящённый является тем, кто обладает мудростью». В действительности я ощущала себя обладателем откровения, но мне не удалось расшифровать знание, которое, как я чувствовала, находится внутри меня.
Стелла Дупуис. Храмы йогини
